Приземляясь в аэропорту Варанаси, мы уже имели определенное представление об Индии. До этого мы прошлись трекинговым маршрутом по горам Кералы и побывали в Мадурае, Ченнаи и Дели. Но именно здесь произошел разрыв между миром, где ты турист и видишь то, что хочешь видеть, — привлекательную мелькающую изнанку на комфортной скорости — и миром настоящим, в котором индийцы рождаются, страдают, молятся и умирают.

Город был устелен непробиваемым туманом. Видимость вперед от силы метр. Плотный запах костров, в плену которого время от времени сводит бронхи в пароксизме кашля. Из глубин густой туманной патоки на скорости движения тук-тука угадываются средневековые очертания города: неасфальтированная дорога с ямами, рога запряженных мулов, замотанные в платки леденящие лица, обветшалые краски и крошащийся камень узких улиц, мелькающие силуэты обезьян на крышах. Ни малейшего признака 21 века обнаружено не было, кроме неразлагаемого мусора.

Город вытянут вдоль левого берега реки Ганг длинным лабиринтом сырых и тесных улиц, исполненных атмосферы мистики и ужаса, которой они питаются через свисающие в Ганг щупальца гхатов — ступенчатые сооружения, служащие для ритуального омовения индуистов и местом кремации.

Выйти на гхаты из города задача нетривиальная: постоянно упираешься в новые и новые тупики и жилые дворики. Навигатор отказывался выстраивать маршрут и определять движение внутри бесконечных разветвлений, идти приходилось интуитивно, вгрызаясь в шокирующие полотна окружающего быта. Шестипалый мальчик, прокаженный, садху. Цвета яркие, но грязные. Запахи едкие, разъедающие легкие. Обезьяны, коровы и мулы, бурундуки, кошки и собаки, крысы, козы, летучие мыши — целый ноев ковчег, оставляющий на дорогах очень много добра. Оно просто лежит, в него наступают, рядом с ним готовят и продают еду.

Все исполнено некоторой нематериальной идеей, показательно бежит от прогресса и связи с глобализирующей силой планеты. Живой в памяти образ: внутри узкого коридора одной из типичных улиц сзади и спереди дорогу мне заблокировали коровы, а пока я пытался их спугнуть и заставить двигаться, успел измазаться в дерьме и подвергнуться атаке обезьян. Спас меня босой мальчик с немытыми волосами, у которого оказалось шесть пальцев и какие-то язвы тянулись по шее. Иногда казалось, что сходишь с ума.

В единственном порядочном отеле, который удалось забронировать, два опрятно одетых индуса интеллигентно попросили меня выступить судьей в споре о том, круглая ли Земля. Итак. Мне показывают фото Земли, сделанное из космоса, — большой голубой шар, накрытый облаками — и спрашивают «Что это?». Я настолько растерялся, что ждал очевидного подвоха. Я молчал, напряжение нарастало. Индус, который знал, что это, черт побери, Земля, начал нервничать, давая мне подсказки. И под конец не выдержал вопросом в лоб «Ну скажи, что это Земля». Второй расплылся в улыбке, уличив оппонента в нечестном давлении на арбитра. И уже не обращая внимания на меня, они продолжили обвинять друг друга в невежестве. Я понимал: то, что мы видим, это уникальная консервация средневекового общества посреди современного мира.

Почему так, и что же такое Варанаси? Основанный Шивой 5000 лет назад на реке Ганг, Варанаси (Бенарес) — древнейший город Индии, когда-то был центром науки и культуры, а сегодня это священный индуистский крематорий под открытым небом, куда приезжают умирать. Согласно индуистским представлениям, смерть в Варанаси приводит к обретению спасения — мокши — поэтому старики и смертельно больные съезжаются сюда со всей страны в специальные отели. Так называемые дома спасения. Приезжающий умирать может бесплатно остановиться на две недели. Правда, если по истечении двух недель человек все еще жив, то его попросят заплатить.

Теперь представьте. Весь город это: а) люди, стоящие одной ногой на том берегу реки Стикс, верящие в то, что к смерти можно подготовиться, сделать рывок и выпрыгнуть из колеса сансары; б) паломники, имеющие представления, аналогичные людям из группы «а», но которым в Варанаси переезжать еще рано; в) люди, обслуживающие эту инфраструктуру. Итого, Бенарес — это коктейль боли, страдания, борьбы страха и веры, надежды. Место материальному комфорту здесь отводить бессмысленно.

Представьте, что вы приехали в старый европейский город, живой музей под открытым небом, гуляете по центральной набережной, над которой свисают архитектурные шедевры древности. Внутри аллей вы бы увидели чистоту, парки, возможно, фонтаны. В Варанаси вы тоже увидите фонтаны — фонтаны огня. Куда деваются «туристы» без обратного билета? Их сжигают. Сжигают под открытым небом, на гхатах, 24 часа в сутки. Нам «посчастливилось» наблюдать за церемонией сожжения, и даже не за одной. Это вообще дело рутинное. Смотреть, гуляя по набережной, дышать. Из глубин улиц каждый час родственники-мужчины выносят на плечах носилки с очередным усопшим. Покупают дрова. Сооружают костер. Вначале тело окунают в Ганг. Дальше — поджигают, смотрят, как оно горит. Женщин нет: слезы и плач неуместны. Тело горит 3 часа, но ему не дают сгореть полностью. Часть грудины у мужчин, часть таза у женщин должны остаться. Их бережно вынимают из костра и пускают, как бумажный кораблик, в невозвратный путь внутрь Ганга. Тела маленьких детей, прокаженных и беременных не сжигают вовсе, а просто кидают посреди реки (она, кстати, достаточно узкая). Учитывая, что количество кремаций в день достигает 300 штук, романтично катаясь в лодке по Гангу, часто можно увидеть всплывшие части человеческих тел, на которые охотятся чайки-людоеды.

Думаю, не надо лишний раз объяснять, почему Ганг кишит бесчисленным количеством смертельно опасных инфекций (как минимум, брюшной тиф и гепатит А). Индусы, тем не менее, не гнушаются пить его трупную воду, омываться там, веря, как объяснял мне местный житель (здоровый и в полном расцвете лет), что предки их защитят. Прыжок абсурда, прыжок веры, но везет не всем. Многие из паломников умрут, в основном дети, которых притащили заботливые родители-фанатики.

Садясь на ступени гхата и смотря в глубокий черный абсолют Ганга, боишься, что в ответ оттуда постучат. В мире много энергетически мощных мест (очень мощных, таких как Стена Плача), но Ганг — это другое. Это населенный космос, оперирующий самым мощным человеческим чувством — страхом смерти. Почему-то его сделали маяком надежды. Я пытался представить себя Гангом, и будто бы внутри меня почему-то решили умирать, сделали кладбище, мусорку, переложили с себя ответственность за избавление от страданий, населили инфекциями, смертью. Ложный путь, когда недалекий ум пытается остановить свои скитания внутри какой-то понятной его примитивной модели мира веры. Едва ли такая река может быть действительно дружелюбной для индуистов и едва ли настоящий гуру посоветует пить воду из такого Ганга.

Отдельно запоминаются смоляные колонны пепла, прах сгоревших тел, который скидывают в одну кучу. Там копаются дети в поисках уцелевших украшений. Румянец на щеках их чернеет, как у трубочистов, они кашляют. Кашлял и я. Вечером с ноздрей счищал осевший прах, извлекал его из глубины легких черным комком. Было кое-что, что запомнится навсегда: запах гриля. Когда тело горит, оно безусловно, как любой кусок мяса, пахнет. Пахнет особенно. Вонь стойкая, впитывающаяся в одежду, память. А по вечерам на гхатах брамины устраивают службу, обращая молитвы внутрь Ганга.

Конечно, длинная полоса гхатов это еще не весь Варанаси. За вуалью хоровода молитв, медитаций и смертей живет огромный средневековый базар. Наверное, закрывая глаза, вы представляете, что это ритейл с сувенирами для туристов и пряностями. На деле город еще не знает, что такое сетевой ритейл, супермаркет, магазин, а базар — это место, где местные могут купить все, что им нужно. Торговля в глубоком Средневековье.

Также Варанаси называют городом тысячи храмов. Однако это тяжело заметить, так как большинство из них скрыто внутри мешанины двориков, теряется в тесной застройке и не блещет масштабом. Из запоминающихся и обязательных к посещению — Золотой храм Каши Вишнаватх, куда пускают исключительно босиком по паспорту без фотоаппаратов и мобильных телефонов, и еще один важный центр паломничества индуистов, и красный, как кровь, храм Дурги, не столь радикально настроенный к иностранцам, однако без тики, за которую придется заплатить, оттуда вы вряд ли уйдете. Прочитав все это, многие задумаются, стоит ли ехать в Варанаси, и однозначного ответа нет. Однозначно только то, что это не туристический город. Это энергетически тяжелое место, внутри которого невозможно не думать о смерти, смысле, круговороте сансары. В зависимости от вашей готовности поездка может быть конструктивной или разрушающей. Но совершенно точно легкость буржуазного безразличия и поверхностности впечатлений вам не грозит.

Отдельного упоминания заслуживает находящийся в 10 км к северу от Варанаси городок Сарнатх, где Будда осуществил поворот колеса учения: прочёл первую проповедь пяти первым последователям и разъяснил учение о «четырех благородных истинах». Это место не похоже на Бенарес. Живущее на пожертвования буддистов со всего мира, оно чистое, ухоженное. Много монголоидных азиатов-паломников. Монахи умиротворенно читают мантры. Главный памятник (из сохранившихся после вторжения мусульман) — ступа Джамек — в тумане похожа на взлетающий космический корабль.

Вековые деревья нависают под тяжестью тумана над аллеями, гуляют олени. Тишина настолько отчетлива, что можно услышать шелест падающего листа, вдох и выдох пробегающего оленя. Отличное место для утренней медитации.